|
 |
|
Генрих Штаден
( род. ок. 1542 )
|
Дальше лежит монастырь, наибогатейший монастырь по всей стране, по названию Троица.
Отправляйся дальше и грабь Александрову слободу, заняв ее с отрядом в 2000 человек! За ней грабь Троицкий монастырь! Его занять надо отрядом в 1000 человек, наполовину пеших, наполовину конных.
|
Генрих Штаден
|
|
Сколько правителей всех мастей во все века зарилось на богатство Троице-Сергиева монастыря, но никто так нескрываемо нагло не призывал грабить страну и Троицу, как бесстыжий плебей немец Генрих Штаден.
Невольно закрадывается сомнение в искренности человека, когда он без зазрения совести через слово вставляет в письме к своему императору Священной Римской империи германской нации верноподданническое обращение "ваше римско-кесарское величество" и на все лады заверяет это "величество" в своей бескорыстной преданности.
"Быть может, кто-нибудь скажет, - откровенничает смекалистый Генрих Штаден, - что все это я делаю в расчете на деньги или подарки. На это я отвечу так - я делаю это для вашего римско-кесарского величества по своему желанию и даром ... дабы держава ваша была бы во главе всего мира, дабы она не то что не пошатнулась бы или ослабела, но, обратно, приумножилась".
Предлагает же услужливый Генрих в письме 1579 года "всепресветлейшему, вельможнейшему, непоколебимейшему римскому императору Рудольфу II ни мало, ни много, а "План обращения Московии в имперскую провинцию", плюс сведения о стране и ее правлении, плюс свою биографию, обмолвившись в ней как бы ненароком о том, что "за получение от меня такого описания король польский очень много дал бы мне, когда я был послан в Польшу", умолчав при этом о том, что этот план захвата Московии он разработал вначале для немецкого пфальцграфа Георга Ганса и обсуждал его с ним.
Из письма становится ясно, что накопленное богатство сведений о России (а он изъездил ее вдоль и поперек) предприимчивый Штаден решил обратить в звонкую монету, а для этого, по его понятиям, все средства хороши, включая и неприкрытую лесть.
В автобиографии, посланной императору, Генрих Штаден без стеснения, с прямодушной похвальбой рассказывает, какой он удачливый, оборотистый и смекалистый малый, как он, следуя беспроигрышному принципу "кто смел, тот и съел", умеет обвести вокруг пальца своих друзей и противников, как ловко может объегорить простака и выйти сухим из воды в любой безнадежной ситуации.
Странно, что при таких природных задатках сын "благочестивого" бюргера из города Ален в Вестфалии Генрих Штаден мечтал посвятить себя служению Богу - стать пастором. И проповедовал бы он христианскую мораль, если бы в пасторской школе не нанес полусмертельного увечья своему однокашнику и не сбежал бы от сурового наказания в Лифляндию.
В Любеке и Риге в то время спешно возводились укрепления в ожидании нашествия войск Ивана Грозного, и наш беглец стал за гроши возить тачки с землей на оборонительные валы. Физический труд - дело трудное и невыгодное: Генрих мечтал о большем.
Нажиться удалось воровством, когда ему поручили раздавать заработанные землекопами деньги. "Тут я так снабдил себя марками, - похваляется молодой, да ранний Штаден, - что мне не пришлось уже больше работать на валу, и я мог спокойно прогуливаться по валу и осматривать его. Так я изучил, как следует насыпать или сооружать валы".
Обобрав товарищей, Генрих сбежал. Служил хозяевам лифляндских хуторов - убегал; занимался торговлей - бросал; наконец пристроился грабить с поляками "дерптский округ" и пленных "русских бояр с деньгами и всяким добром. Добыча делилась поровну, а потому я и не хотел доплачивать из того, что получил раньше, - пишет Штаден, возмущаясь нечестностью своих подельников. - Как-то они захватили меня в городе, бросили в тюрьму и грозили повесить.
Вскоре, вдоволь насмотревшись на лифляндские порядки, которыми Лифляндия и была погублена, и видя, как хитро и коварно великий князь (Иван Грозный, - Ю.П.) забирал эту страну, я собрался и ушел на рубеж.
Здесь опять пришлось мне подумать о виселице", потому что ловили и вешали всех, кто бежал от Ивана Грозного, и тех, кто бежал к нему.
Чудом избежав виселицы, немецкий авантюрист, хват и проныра стал размышлять, кому продать себя подороже - России или Швеции.
Русские оказались неразборчивее и щедрее, потому что не обращали внимания ни на одежду, ни на лицо, ни на знатность: "Если кто-нибудь - безразлично кто, но только не еврей - приходит на русскую границу, его тотчас же спрашивают - зачем он пришел. Скажет он, что хочет служить великому князю, его опять расспрашивают о различных обстоятельствах. Все его сообщения и речи тайно записываются и запечатываются". Потом, как пишет Штаден, дают деньги, везут в Москву, там снова расспрашивают, сверяя с тем, что он говорил на границе, и оделяют кормовыми, поместьями и двором в Москве.
Для начала Генриху Штадену выделили на каждый день по полтора ведра меду, кормовые деньги, "шелковый кафтан, сукно на платье, а также золотой". Представили Ивану Грозному, и тот, распознав в нем родственную душу, доверился иностранцу, пригласил к царскому столу и пожаловал ему в Старицком уезде "село Тесмино со всеми приписными к нему деревнями Андрея Хлопова". Произошло это в 1564 году.
"Итак, - самодовольно подытоживает ставший опричником грозного российского царя Штаден, - я делал большую карьеру (Da war ich auf der hohen Schul): великий князь знал меня, а я его.
Тогда я принялся за учение; русский язык я знал уже изрядно".
В роли толмача Генрих ежедневно "бывал во дворе у великого князя", за что получил вотчины и поместья, ранее принадлежавшие неугодным теперь Ивану Грозному князьям, - село Красное и Новое с шестью деревнями в качестве поместья, годовое жалование и земский двор в Москве, где расторопный опричник, живя в районе опричнины, быстренько наладил в земщине кормчество - изготовление и продажу пива, меда и вина, поскольку иностранцам, и только им, разрешалось держать корчму ("русским это запрещено, у них это считается позором", - объясняет Штаден). Попутно Генрих приторговывал мехами, скупал пустующие в Москве дворы, а "когда великий князь со своими опричниками грабил собственную землю, города и деревни, душил и побивал насмерть всех пленных и врагов", наш герой не ратерялся и примкнул к грабителю-царю.
 |
Вооружение русских воинов. Рисунок из немецкого издания "Московии" Герберштейна |
Когда царь с опричниками начисто разграбил Великий Новгород и "все добро, все сундуки и лари" из города свезли в окрестный монастырь, Генрих оскорбился до глубины души несправедливой дележкой добычи и решил "больше за великим князем не ездить", а сколотить личную шайку.
"Тут начал я брать к себе всякого рода слуг, особенно же тех, которые были наги и босы; одел их. Им это пришлось по вкусу. А дальше я начал свои собственные походы и повел своих людей назад внутрь страны по другой дороге". Угрожая расправой, его хлопчики выпытывали у прохожих сведения о богатых домах и монастырях и так добывали Генриху "деньги и добро".
Однажды у церкви, когда его люди "устремились вовнутрь и начали грабить, забирали иконы и тому подобные глупости", Генрих Штаден помог шестерым всадникам (ими оказались опричники) отбиться от толпы местных жителей в 300 человек, наконец-то вставших на защиту самих себя от произвола царских слуг-опричников. "Одного из них, - пишет лихой Штаден, - я тотчас уложил одним выстрелом наповал; потом прорвался чрез их толпу и проскочил в ворота. Из окон женской половины на нас посыпались каменья. Кликнув с собой моего слугу Тешату, я быстро взбежал вверх по лестнице с топором в руке.
Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась назад в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей".
Так развлекался и насильничал на русской земле наемник царя Ивана Васильевича и так до поры до времени, пока его не испугало возмущение "земских", обогащался: "Когда я выехал с великим князем, - подсчитывает Штаден свои доходы от грабежа, - у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ю, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра".
За активное участие в бандитском походе и за спасение шестерых промышлявших разбоем бедолаг-опричников от рассвирепевших земских жителей грабитель и насильник Генрих Штаден был щедро поощрен Иваном Грозным: "Тогда-то великий князь и сказал мне: "Отныне ты будешь называться - Андрей Володимирович". Частица "вич" означает благородный титул. С этих пор я был уравнен с князьями и боярами ... В этой стране всякий иноземец занимает лучшее место, если он в течение известного времени умеет держать себя согласно с местными обычаями".
За "местные обычаи" Генрих Штаден держался обеими руками. Он понял, как надо действовать в России: держи нос по ветру, воруй, сколько влезет, а попадешься - откупайся деньгами. "В силу приказа, - пишет Штаден, имея в виду приказ Грозного, - все считалось правильным".
Русские опричники-головорезы мемуаров не писали. Записки Генриха Штадена - один из немногих доподлинных документов этой эпохи вседозволенности и разгула царского самовластия.
(Есть "Краткое сказание о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича", написанное немцем Альбертом Шлихтингом, взятым русскими в плен в ноябре !564 года и семь лет проведшим в России "в качестве слуги и переводчика" у итальянца, врача Ивана Грозного. В этом сказании нескончаемые дичайшие расправы Грозного над неугодными людьми в Москве, Александровской слободе, в Новгороде описаны с наибольшей полнотой. Ни в коей мере не оправдывая злодеяний Ивана Грозного, автор заметил, что в основе их лежит врожденное "зложелательство" московитов, "в силу которого у них вошло в обычай взаимно обвинять и клеветать друг на друга перед тираном и пылать ненавистью один к другому, так что они убивают себя взаимной клеветой. А тирану все это любо"... То есть, русские сами плодят своих тиранов и губят друг друга своими доносами, - Ю.П.).
Вероятно, и безрассудная идея Штадена с планом легкого захвата Московии родилась в его голове от уверенности в том, что русские, хлебнув горюшка от Грозного, без какого-либо сопротивления перейдут под власть любого другого правителя. "Так жестока и ужасна тирания великого князя, - восклицает, оповещая своего императора, видавший виды Штаден, сам презревший всякую добродетель, - что к нему не чувствуют расположения ни духовные, ни миряне; ему враждебны все окрестные государи. Да! как язычники, так и христиане - и так, что и описать невозможно".
Даже его, человека без стыда и без совести, поражают дикие указы "кровавого дикаря" Ивана Грозного. Не укладывается в его голове, как это царь, защитник и отец своего народа, может отправиться с опричниками "грабить свой собственный народ, свою землю и города", как можно одним махом разделить Москву на две части так, что "все те, кто жил по западному берегу речки Неглинной, без всякого снисхождения должны были покинуть свои дворы и бежать в окрестные слободы, еще не взятые в опричнину", после чего "опричники обшарили всю страну, все города и деревни" и "начались многочисленные душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно!"
Не мог Штаден взять в толк, почему государь не хотел продавать хлеб своим подданным во время великого голода, когда "из-за кусочка хлеба человек убивал человека ... и много тысяч людей умерло в стране от голода, а собаки пожирали их трупы", тогда как у царя "стояло много тысяч скирд необмолоченного хлеба".
А картины ненасытной кровавой расправы Ивана Грозного над безвинными слугами и во сне не снились наемнику-авантюристу Штадену. Примеров царского спонтанного "озорства" он приводит немало. Возьмем хотя бы несколько.
"... великий князь пришел в Тверь и приказал грабить все - и церкви, и монастыри; пленных убивать (...). Всем убитым отрубали ноги - устрашения ради; а потом трупы их спускали под лед в Волгу. То же было и в Торжке; здесь не было пощады ни одному монастырю, ни одной церкви"...
В Новгороде он дал "простор своему озорству: ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали (...).
Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна".
"Великий князь приезжал из Александровской слободы в Москву и убил одного из первых бояр в земщине, а именно Ивана Петровича Челяднина: на Москве в отсутствие великого князя он был первым боярином и судьей, охотно помогал бедному люду добиваться скорого и правого суда...
Челяднин был вызван на Москву; здесь в Москве он был убит и брошен у речки Неглинной в навозную яму. А великий князь вместе со своими опричниками поехал и пожег по всей стране все вотчины, принадлежавшие упомянутому Ивану Петровичу. Села вместе с церквями и всем, что в них было, с иконами и церковными украшениями - были спалены. Женщин и девушек раздевали донага и в таком виде заставляли ловить по полю кур".
С таким, с позволения сказать, государевым "геройством" не вяжется, по разумению Штадена, трусость Ивана Грозного при набеге крымского хана Гирея на Москву в 1571 году. Тогда "великий князь вместе с воинскими людьми - опричниками - убежал в незащищенный город Ростов", а в это время за шесть часов "выгорели начисто и город, и кремль, и опричный двор, и слободы", а "татарский царь Девлет-Гирей повернул обратно в Крым со множеством денег и добра и многим множеством полоняников и положил в пусте у великого князя всю Рязанскую землю". Через год хан Гирей снова вторгся в ослабленную опричниной Россию, и снова, "как и в прошлом году, когда спалили Москву, великий князь опять обратился в бегство - на этот раз в Великий Новгород, в 100 милях от Москвы, а свое войско и всю страну бросил на произвол судьбы". Сопротивление оставшихся воинов на Оке (в этом сражении участвовал и Штаден) было сломлено, города и уезды "уже были расписаны и разделены между мурзами", и только случайность спасла русскую землю от порабощения.
Когда Иван Грозный наконец-то понял, что развращенные вседозволенностью опричники совершенно отбились от рук и даже не встали на защиту своего грозного покровителя в битве на Оке (в отличие от гонимых царем "земских"), он в 1572 году отменил опричнину - "игра была кончена". Земским возвращали имения. А поскольку судьба Генриха Штадена целиком зависела от воли Ивана Грозного, он в одночасье потерял все привилегии в Москве и "лишился своих поместий и вотчин".
"Спустя некоторое время, - пишет обескураженный "местными обычаями" Штаден, - бросил я все, уехал в Рыбную Слободу (Рыбинск, - Ю.П.) и выстроил там мельницу. Но тщательно обдумывал, как бы уйти из этой страны".
В 1576 году, пробыв около двух лет в Поморье и нажившись торговлей мехами, Штаден, прихватив товар, на голландском корабле покинул Россию с тайной надеждой вернуться, чтобы расквитаться с обидчиками за потерянное богатство и получить "долг с великого князя". Преодолев массу препятствий, Генрих как нельзя кстати оказался в Германии у герцога Карла, который представил его пфальцграфу Георгу Гансу, усиленно разрабатывавшему в то время план борьбы с Россией и план ее молниеносной военной оккупации, потому что для Запада не было большего врага, чем Иван Грозный, - "единственный под солнцем страшила басурман и латинов".
Божьим провидением посчитал, наверное, пфальцграф Георг Ганс появление в его замке такого знатока московитской жизни, как Генрих Штаден. С помощью Штадена к началу 1578 года план оккупации Московии был разработан и надежно обоснован. Поскольку, считали они, крымский хан "с поддержкой и помощью турецкого султана (а ему помогут, безусловно, нагайцы, черкесы, татары Казанского и Астраханского ханств) ... рассчитывает захватить русскую землю", то крайне "важно для всего христианства" создать антимосковскую коалицию из стран Священной Римской империи, Пруссии, Польши и Швеции и, воспользовавшись слабостью обескровленной Ливонской войной Московии и повсеместным недовольством населения царем Иваном Грозным, овладеть Русской землей со стороны Ледовитого океана от Колы и Онеги и в глубь страны до персидской границы.
 |
Александровская слобода при Иване Грозном из книги Я.Уьфельдта. XVI век. |
Штаден подробно описывает "неизвестный путь или дорогу водою и сушею ("Weg zu Wasser und Land")" на Москву, отмечая наиболее значимые в торговом, экономическом и стратегическом отношениях, города, реки, селения, не только такие как Кола, Соловки, Холмогоры, но и места, где столетиями скапливалось русское богатство. В число этих притягательных для захватчиков пунктов попал и Троице-Сергиев монастырь. Представив Дмитров, Ростов, Ярославль, Переславль-Залесский как города незащищенные и запущенные, которые захватить не составит труда, Штаден заостряет внимание на Александровской слободе и Троице, стоящие на пути к Москве.
"Далее лежит Александрова слобода; срублена она так: стены сложены из бревен, врезанных одно в другое и доверху засыпанных землей. Снаружи поверх бревен во избежание пожара выложена стена толщиной в один кирпич - от земли до стрельниц. Здесь лежит много денег и добра, что награбил великий князь по городам: в Твери, в Торжке, Великом Новгороде и Пскове. Дальше лежит монастырь, наибогатейший монастырь по всей стране, по названию Троица. Дальше лежит город Москва..."
Разработчик плана оккупации Московии обозначил не только путь следования немецких войск к столице, но и рассчитал, сколько кораблей, орудий, вооруженных людей потребуется для того, "чтобы захватить, занять и удержать страну великого князя", и в какую сумму обойдется это богоугодное для римско-кесарского величества дело. Штадену хотелось убедить Рудольфа II в том, что захват России - дело пустяковое и куда как выгодное, а практические советы самого Штадена еще более облегчат ему путь к победе.
Взяв Вологду, советует Штаден, "надо распорядиться насчет казны", которую хранит там Иван Грозный. "Монастыри и церкви должны быть закрыты. Города и деревни должны стать свободной добычей воинских людей". А потом... "Отправляйся дальше и грабь Александрову слободу, заняв ее с отрядом в 2000 человек! За ней грабь Троицкий монастырь! Его занять надо отрядом в 1000 человек, наполовину пеших, наполовину конных".
И так, с восклицательными знаками, со словами "надо", "следует", "необходимо" бывшая правая рука Ивана Грозного Генрих Штаден рисует легкую и веселую победу. "Я твердо знаю, - убеждает он, - что кровопролитие будет излишне: войско великого князя не в состоянии более выдержать битву в открытом поле (...). И Москва может быть взята без единого выстрела (...). Когда русские увидят, что наше войско пребывает в стране и зиму, и лето, они поймут, что мы сумеем их защитить от великого князя (...). И когда русские увидят, что дело касается только великого князя, то его собственные русские немедля окажут нам поддержку. Настоящие воеводы великого князя все перебиты", а простые смертные воевать не умеют. (Об оскорбленном чувстве национального достоинства, о неизбежной ненависти к грабителям, к забредшим чужеземным "воинским людям", и о "скрытой теплоте патриотизма" русского человека иностранные доброхоты не имели и не имеют ни малейшего понятия).
Детально расписал Штаден императору, как надо поступать с пленным царем и его сыновьями, как наказать сопротивлявшихся, как организовать управление этой обширной страной и как заменить догнивающие русские православные церкви построенными по соседству с ними католическими костелами. Единственным препятствием, по мнению Штадена, могут стать неграмотные русские люди, из которых даже "самый последний крестьянин так сведущ во всяких шельмовских штуках, что превзойдет и наших докторов-ученых, юристов во всяческих казусах и вывертах. Если кто-нибудь из наших всеученейших докторов попадет в Москву - придется ему учиться заново!"
 |
Троце-Сергиев монастырь на рубеже XVII-XVIII веков. Фрагмент гравюры И.Ф.Зубова. Начало XVIII века |
Столь многообещающему и четко разработанному плану покорения России с Севера при жизни автора не суждено было сбыться, хотя самый заинтересованный в его реализации Штаден объездил как дипломатический агент всех участников антимосковской коалиции. Ученые полагают, что его планом воспользовались англичане в 1612 году и Антанта в годы иностранной интервенции после Великой Октябрьской революции.
Сам по себе труд Генриха Штадена оказался для историков неоценимым источником сведений об эпохе Ивана Грозного. 12 лет провел Штаден в России, шесть из них прослужил в опричнине. Только от него историки узнали, во имя чего была создана опричнина, как выглядел опричный двор на Неглинной, как вершился суд во времена Грозного и какими хитрыми способами набивали себе мошну его приказные ("За тем, кто пожелал бы пожаловаться великому князю, за тем внимательно следили и потом сажали его в тюрьму. Коли были у него деньги, он мог выйти вон, если же нет, он оставался сидеть, пока волосы не вырастали у него от головы до пупка"). Со знанием дела рассказал Штаден, как и почему было введено Грозным посошное обложение крестьян налогами и как он "достиг того, что по всей Русской земле, по всей его державе - одна вера, один вес, одна мера! Только он один и правит! Все, что ни прикажет он, - все исполняется и все, что запретит, - действительно остается под запретом. Никто ему не перечит: ни духовные, ни миряне.
И как долго продержится это правление - ведомо Богу Вседержителю!"
После 1579 года о жизни Генриха Штадена известий нет. О его записках заговорили в Германии лишь в 1917 году, и причиной тому – война с Россией. В России впервые перевел, прокомментировал и издал его труд И.И. Полосин в 1925 году. Последующих переводов и публикаций, по-видимому, не было.
Как ни старался Генрих Штаден привлечь внимание сильных мира сего к своему труду, как ни намекал им отблагодарить его за заботу об империи - все оказалось напрасным. Более удачливые его сотоварищи, возвратившись из России домой, были пожалованы землями в счет компенсации за утраченные поместья в Московии, "хотя они и не ведали описанного мною Поморья Каргополь-Шексна" и "никогда и не помышляли об изложенном мною проекте!" - с горечью сокрушается обойденный наградами Штаден.
|
|